Пиранья. Первый бросок - Страница 21

– Протокол настоящий, – сообщил Тэйт. – И свидетели настоящие, и владелец настоящий, и даже полицейский сержант настоящий. Вы знаете, Сирил, «Осьминог» – довольно маленький бар, по сути, комнатушка немногим побольше этой, и потому нетрудно было устроить так, чтобы все пять свидетелей были своими… Я вас заверяю, что в данный момент бар и в самом деле представляет собой жуткое зрелище – обломки, осколки, мебель поломана…

– Там что, мебель из красного дерева? – огрызнулся Мазур. – И коллекционными винами угощают? Как же я ухитрился на полторы тысячи фунтов наломать?

– Цветной телевизор, новый, – охотно пояснил Тэйт. – Кофейный автомат «Эспрессо», цветомузыка, новая мебель, бутылки за стойкой – по мелочам и набралось… Не забудьте об увечьях посетителей и вашем дерзком сопротивлении представителю власти. Хотите, мы вас отпустим? – ухмыльнулся он. – Прямо сейчас. Только вы не успеете еще добраться до корабля, как все документы будут в вашем посольстве, оно, правда, в столице, на соседнем острове, но для частного самолетика туда менее получаса лету… Дебош в баре, материальный ущерб, сопротивление полиции, что по здешним меркам представляет собою, вот странно, уголовное преступление, вдобавок связь с иностранкой и нарушение кучи предписаний, сопровождающих пребывание советского гражданина за границей… Что с вами будет в СССР?

– Неужели вы всерьез думаете, что меня закуют в кандалы и сошлют в Сибирь? – огрызнулся Мазур.

– Да господь с вами! – замахал на него руками Тэйт. – Это желтая пресса пробавляется такими страшилками, а мы – серьезные государственные служащие, Сирил. Знаем истинное положение дел. Никуда вас не сошлют и в тюрьму не посадят… но в ближайшие двадцать-тридцать лет за границу вас больше не выпустят, даже в примыкающую Монголию. Не говоря уже о неприятностях по партийной и профсоюзной линии. По-русски, насколько мне помнится, это называется «пьеррсональное дело». И, как там, Джерри?

Напрягшись, Джерри старательно выговорил по-русски:

– О-р-г-в-ы-в-о-д-ы. Правильно?

– Правильно, Сирил? – лучезарно улыбнулся Тэйт. – Вы не будете отрицать, что я довольно точно описал ваше будущее? Ведь не будете? Останетесь на свободе, но вашу блестящую научную карьеру сотрут в порошок. Да, кстати, у вас еще и деньги откуда-то взялись, пятьдесят фунтов. Любопытно, откуда у советского парня, получающего за границей мизерные суточные (это слово он опять-таки, не особенно исказив, проскандировал по-русски), столь умопомрачительная по вашим меркам сумма? Снова компромат…

– Но мы же филантропы, – процедил меланхоличный Джерри.

– Вот именно, – кивнул Тэйт, лучась улыбкой. – Мы всегда готовы протянуть руку помощи попавшему в беду молодому человеку…

– Я не знаю военных тайн, – угрюмо сообщил Мазур.

– При чем здесь военные тайны? Военные тайны, скажу вам откровенно, Сирил, проходят по другому ведомству, к которому мы не имеем ровным счетом никакого отношения… Вы меня, надеюсь, понимаете?

– Кажется, – сказал Мазур. – Еще один узник советской системы вдруг выбрал свободу, а?

– Сирил, я рад иметь с вами дело! – прямо-таки просиял Тэйт. – Вы прекрасно соображаете, вам не нужно ничего разжевывать… Ну конечно, дорогой мой! Вы сами, совершенно самостоятельно, без малейших подталкиваний выбрали свободу и попросили в нашем посольстве политического убежища. И по телевизору потом это скажете, и вашим дипломатам так заявите… Если вы так хорошо сообразили, что к чему, наверняка представляете процедуру, наслышаны?

– Наслышан…

– Вот и чудненько. Ну какое там предательство, по большому счету? Военных тайн вы не знаете, в секреты не посвящены… Взяли и выбрали свободный мир. Молодой, перспективный ученый понял, что только свободный мир даст ему возможность развить свои таланты, преуспеть…

– Ага, – сказал Мазур. – Сейчас пойдут сказочки про миллион долларов наличными, особняк в Калифорнии, «кадиллаки» и блондинок…

– Ну, «кадиллаки» и блондинки – это не столь уж дорогое удовольствие для имеющего хорошую работу парня, – сказал Тэйт. – С миллионом и особняком сложнее… Не скрою, иногда мои коллеги используют подобный прием… в работе с людьми поглупее вас. Но вы же умный парень, Сирил, так что давайте откровенно. Не стоите вы миллиона и особняка… Правда? Вот видите. Но! – он значительно поднял палец. – Мне прекрасно известны размеры жалованья, на которое вы в Советском Союзе можете рассчитывать в ближайшие лет десять… Это уныло, Сирил. Если вы хороший ихтиолог – а иначе вас не выпустили бы в загранку, – без труда найдете неплохое место в Штатах. У нас занимаются тем же, что и ваша экспедиция. В последние годы, когда многие государства вдруг резко увеличили свои территориальные воды, не только перед вашей страной остро встала эта проблема – поиски новых районов для океанского рыболовства. Мы этим тоже занимаемся. Если грамотно поставить вам рекламу, на какое-то время сделать вас очередной телезвездой – выбравший свободу молодой русский талант, гип-гип! – вполне можно успеть подыскать вам хорошее местечко, как раз по вашему профилю. А там все будет зависеть от вас. Это не миллионы, Сирил, но, безусловно, не те жалкие гроши, что вам платят в СССР. Обеспеченная жизнь, дом, машина, американский паспорт, дающий право разъезжать по всему миру… Что скажете?

Мазур угрюмо молчал. Хотя в душе не просто хохотал – ржал. Вот это так ситуация! Вот это так ошибочка! Выводы делать рано, но очень похоже, что Мадлен тут ни при чем. Это совсем другие. На жаргоне тех, кто его готовил в Союзе, – «политики». Не охотники за военными, государственными и прочими тайнами, а субъекты, профессионально озабоченные поисками «избравших свободу». Самое смешное и пикантное – не станешь же вдумчиво разъяснять им их ошибочку… То-то взвились бы до потолка, узнав, кто на самом деле их клиент!