Пиранья. Первый бросок - Страница 82

– Интересно получается, – сказал стоявший рядом Лаврик с наигранной грустью. – Старшему по званию – всего лишь ходунцы, хоть и золотые, а младшему – цельную медаль… Ладно, бывает хуже. У тебя хоть бумага на настоящее имя… А то знал я одного майора, ему в далекой стране, между прочим, не самой непрестижной, вручили за конкретные заслуги высший орден, а носить-то его дома и нельзя – не столько из соображений секретности, сколько потому, что был он там под чужим именем, и получилась некая несообразность…

* * *

…Ирина дразнящим шепотом осведомилась:

– Ты, часом, не умер?

– Жив, – сказал Мазур.

– О чем задумался, в таком случае?

– О нас.

Врал, признаться, – в данный момент он почему-то думал, как все же удачно получилось с теми двумя, старательно бдившими в машинном до тех самых пор, пока туда не спустились Мазур с Лавриком и примкнувшим к ним лейтенантом Ожье. Очень удачно вышло: те двое дернулись как нельзя лучше, грех было не положить их немедленно на месте, как иначе прикажете поступать с противником, тычущим в тебя автоматом? И простяга-лейтенант ничего не заподозрил…

– О нас? – живо ухватилась Ирина за невольную обмолвку. – Как интересно… И что же ты о нас думаешь?

Мазур мысленно вздохнул. Очень уж полное расслабление души и тела наступило – если не считать случайных мыслей о деле. Жаль было тратить энергию на болтовню – даже с ней…

– Да вроде бы неплохо у нас все получается, – сказал он, подумав. В конце-то концов, не утомленный жизнью старик, если такая девушка согласилась обосноваться в твоей постели, усталость побоку, изволь болтать…

– Ага, мне почему-то тоже так кажется. Если хочешь, я тебе буду нежно нашептывать на ушко, что ты был великолепен…

– А это правдой будет?

– Пацан… – Она пошевелилась. – Обними-ка меня покрепче, я до сих пор от этого ужаса не отошла. Влетают какие-то морды с автоматами, вопли, суматоха, кого-то прикладом по спине, один меня так взглядом раздевал, что я уж думала, прямо там и изнасилует…

Она зябко передернулась.

Мазур покрепче прижал ее к себе, что было нетрудно: узкая морская койка сближала не только в переносном, но и в самом прямом смысле, двое там могли умещаться только в том случае, если еще не успели надоесть друг другу. В открытый иллюминатор лилось влажное тепло, где-то далеко послышался скрипучий крик неизвестной птицы.

– Они опять не нагрянут? – прошептала Ирина.

– Ерунда, – сказал Мазур, чувствуя себя бравым и отважным. – По палубе полицаи дозором бродят, да и наших ребят Дракон на вахту выставил не с пустыми руками… Локатор работает, сонар бдит… Цитадель.

«И очередная боевая „двойка“ сидит в полной готовности там, внизу, возле шлюза», – мысленно добавил он, а вслух, конечно, ничего не сказал. Ирина в одном с ним звании, и все шифровки проходят через ее изящные пальчики, и подписки у нее те же, но все равно, согласно строгим армейским правилам, каждый знает ровно столько, сколько ему, по мнению командиров, необходимо знать. Не менее, но и не более.

– Занесло же меня… – пожаловалась Ирина обиженным шепотом. – Я-то, дуреха, думала: буду сидеть в Главном штабе, проходить вечерами, цокая каблучками, мимо восхищенных гардемаринов с Невского…

– Армия есть армия, – хмыкнул Мазур. – Папа-то куда смотрел?

– Папа – человек старого закала. Коли уж единственное дите выбрало военно-морскую стезю, то, несмотря на свой пол, обязано повиноваться приказам о служебных перемещениях со всей ретивостью, и никаких протекций…

– Нет, серьезно?

– Абсолютно, – вздохнула Ирина. – Уникум в этом плане… Кирилл, скоро это кончится?

– Что?

– Я не про нас, успокойся… Это. Подводное. Из депеш так ничего толком и непонятно…

– Тс! – сказал Мазур. – Враг не дремлет…

– Глупости какие. ЦРУ сюда не доберется. Они, болваны, и тебя-то толком украсть не смогли, где уж им микрофонов к тебе в каюту напихать… – Она легонько царапнула ноготками Мазурову шею. – Может, поведаешь, каково это – с французскими журналистками время в борделе проводить в целях конспирации?

Мазур смущенно зажмурился в темноте. Плохо все же, что через ее руки идет вся шифрпереписка…

– Больно же!

– А ты колись, – безжалостно сказала Ирина. – Тебе же на пользу.

– Да-а?

– А то! Мы, бедные простушки, клюем на романтику со страшной силой. Ну как я могла отказать бравому морскому волку, который с француженками в разведывательных целях спал, террористов крошил и клады со дна моря…

– Ирка…

– Молчу, молчу! Слушаюсь, товарищ бдительный старший лейтенант! Враг не дремлет! Обольстили глупую девчонку, такой весь из себя романтичный, а теперь рот затыкаете… А если я стану навзрыд плакать горючими слезами над своим разбитым сердцем?

– Что-то я тебя плохо в такой роли представляю, – искренне сказал Мазур, поглаживая ее там, где это было особенно приятно. – Почему же сразу насчет разбитого сердца, а?

– Ты еще скажи, что намерения у тебя самые серьезные, – фыркнула Ирина. – Замуж позови… Что молчишь?

– Я… – пробормотал Мазур и смущенно заткнулся.

– Ну, и что же замолчал? То-то… У тебя же где-то в личной лоции невеста обозначена?

– Если честно, понятия не имею, невеста она или… – сказал Мазур чистую правду.

– Бедный ты мой… Мучает? Кирилл, есть мужики, которые для того и созданы, чтобы их мучили вздорные бабы. И никакого значения при этом не имеет, что ты рукой телеграфный столб пополам перерубаешь, а перед завтраком, разминки ради, дюжину террористов шлепаешь…

– Интересная философия.

– И очень жизненная, между прочим, – сказала Ирина, умащиваясь поудобнее, насколько это было возможно в данных спартанских условиях. – На реалии опирается… Нет, правда, она тебя что, за нос водит?